антология Новые Опасные видения Издательство: Минск: КЛФ Подсолнечник, 2020 год, 30 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка + супер, 1072 стр. ISBN: не указан Серия: ШФ (продолжатели) Комментарий: Антология лучшей англоязычной фантастики 1970-х годов. Художник не указан.

Дать исчерпывающую оценку книге в целом очень трудно, для этого надо хорошо знать историю американской фантастики. Попробую дать оценку не полностью исчерпывающую, и да поможет мне ... Станислав Лем!

Два замечания приходят в голову задолго до того момента, когда перелистываешь, наконец-то, последнюю страницу. Во-первых, это сборник не просто лучших фантастов 70-х годов (так написано на 4-й странице книги), а лучших англоязычных фантастов, не только американских (два автора даже никогда не были в США). Так что вышеприведённый комментарий (фантлабовское описание издания) здесь присутствует не напрасно. Без добавления слова "англоязычных" претензии составителя могут показаться совсем уж необоснованными. Во-вторых, этот 1072-х страничный том удивительно бедно иллюстрирован — ровным счётом одна (1) полностраничная картинка к очень неплохому и не менее оригинальному рассказу Пирса Энтони "В коровнике" (из новорождённых девочек выращивают "коров", и человечество питается их молоком — страшный рассказ). В антологии масса рассказов имеют художественную ценность близкую к нулю, или даже ему равную, и иллюстрировать их едва ли пришло бы кому-то в голову. Но есть и очень достойные вещи. Повесть Урсулы Ле Гуин "Слово для леса и мира одно" наверняка выходила с иллюстрациями, но почему-то издательство "Подсолнечник" не представило в сборнике хотя бы две-три из них. Рассказ Чеда Оливера "Царь горы" тоже можно было бы снабдить иллюстрацией, трудно поверить, что их не существует вообще.

О появлении в антологии повести Ле Гуин необходимо сказать особо. Казалось бы, нет никакой нужды включать в антологию произведений малоизвестных (за небольшим исключением) авторов шедевр давно уже признанного мастера. Тогда спрашивается — зачем? В предисловии есть такие слова составителя антологии: "Надо ли, сказал он*, начинать с наблюдения, что она — несомненно самый элегантный писатель в НФ-мире? Возможно. Помимо всех прочих причин, конечно, можно подробно остановиться на суждении, что неким людям в этой жизни дар элегантности и стиля просто даётся; и на их фоне все остальные похожи на садовых слизняков. Находиться в обществе Урсулы в течение сколько-нибудь продолжительного времени — опыт превосходный, но у каждого создаётся впечатление, что он сам и все остальные в комнате находятся на уровне баскетбольной** команды страдающих параличом нижних конечностей, а наставником в команду прислали Фреда Астера."

Так что, ответ очевиден — повесть Урсулы именно для того и находится в антологии, чтобы читателю стало ясно, кто в американской фантастике Фред Астер, а кто — команда паралитиков. Но был ли очевиден этот ответ самому составителю? Не факт. В только что приведённом отрывке он пишет именно о личной элегантности Урсулы Ле Гуин (мне кажется, что слова "элегантный писатель" в данном контексте не относятся к её книгам; описывается писательская вечеринка по поводу вручения премий), о её личном обаянии, как человека и женщины. Он, по-моему, был очень далёк от мысли, что эту зарисовку кто-то приложит к его антологии.

Интересно, что сам Харлан Эллисон в иерархии американских фантастов того времени занимает примерно среднее (несколько ближе к вершинам, конечно) положение между "садовыми слизняками" и мастерами жанра. Он из тех, кто способен отличить хорошее от плохого, а это уже не мало. У Станислава Лема в "Фантастике и футурологии" есть очень тонкое и остроумное рассуждение об американской фантастике. В этом рассуждении упоминается всего одна фамилия, и эта фамилия — Эллисон. Вот что пишет Лем: "Тому, кто хотел бы вступить в джунгли американской фантастики самостоятельно, я могу предложить десять практических советов, запоминание которых достаточно успешно охранит от разочарования как ощущения того, что время потрачено на чтение произведений, совершенно не имеющих ценности." Четвёртый из десяти советов таков: "4. Фамилии некоторых персонажей придуманы с нарушением парадигматики создания имён языка, из которого их берёт автор, — например, "Алекси Андрей" — это фамилия поляка, "Колбеншлагг" — фамилия немца (оба примера взяты из новелл Харлана Эллисона) и т. п." Далее Лем пишет: "Признаком особенно тяжкого предсказываемого бессилия я считаю появление фамилий, сконструированных с нарушением парадигматики создания имён. Ибо этот симптом "в одной упаковке" одновременно сигнализирует о том, что а) пишущий вообще не знает языка, из которого заимствует (то есть пытается перенять) парадигматику возникновения имени; б) действует с наглостью, которая должна заслонить его невежество (не само невежество является тут грехом, а небрежность и лень — ни один серьёзный автор не станет выдумывать фамилий людей неизвестной ему народности, а возьмёт их из соответствующих источников); в) у пишущего есть склонность к ксенофобии (персонажи, снабжаемые особенно "экзотичными" для англосакса фамилиями, обычно принадлежат к "чёрным"; поэтому из-за собственного незнания некоторого положения вещей, здесь — фамилий, автор создаёт объективный коррелят негативного поведения личностей, а это, кроме халатности, свидетельствует также об умственном убожестве)." Кроме этого Лем, анализируя рассказ Эллисона "Мародёр в городе на краю мира", приходит к выводу, что "этот очень длинный рассказ совершенно напрасно встроен в фантастический мотив (путешествие во времени) и перенасыщен весьма скрупулёзными описаниями кровавой резни, изобилующими плюс ко всему латинской анатомической терминологией. Тут мы имеем дело с таким типом "эскалации действий", который фактически приводит к инфляции, чего научная фантастика, увы, не понимает;". Проще говоря, Лем доказывает, что фантастика в исполнении Эллисона не стоит времени, потраченного на чтение.***

Составленная Эллисоном антология в значительной части её объёма может служить подтверждением вышеприведённой характеристики его собственного творчества. Это не противоречит тому факту, что в антологии есть и вполне достойные вещи, ведь в противном случае она вообще не пользовалась бы спросом. Я сам попался на эту удочку. Увидев в оглавлении повесть Ле Гуин и рассказ Воннегута, понадеялся, что всё остальное в антологии, как минимум, не намного хуже. Надежда не оправдалась; единственное достоинство этой книги — это предисловия составителя и послесловия авторов, показывающие "из какого сора растут, не ведая стыда" эти англоязычные фантастические и реалистические "новые опасные" сорняки.                             

*) "Сказал он" — это одна из особенностей перевода рецензируемой книги. Она содержит массу различного рода переводческих перлов. В данном случае выходит, что Эллисон так пишет сам о себе, чего, разумеется, не может быть.

**) Баскетбольная команда — это уже неудачная идея самого Эллисона, поскольку Астер не был баскетболистом. Лучше было бы сравнить "всех остальных в комнате" с группой желающих научиться танцевать.

***) Досталось, однако, парню от Мэтра по полной программе. И, что важно, всё это до адресата дошло. Мне даже стало его немного жалко. До других ведь тоже дошло.

антология Новые Опасные видения Издательство: Минск: КЛФ Подсолнечник, 2020 год, 30 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка + супер, 1072 стр. ISBN: не указан Серия: ШФ (продолжатели) Комментарий: Антология лучшей англоязычной фантастики 1970-х годов. Художник не указан.

Очередной нефантастический опус в «легендарном сборнике лучших фантастов 1970-х». Но элементы фантастики здесь имеются. Приехав после утомительного рабочего дня домой, журналист (его имя Блейк) застаёт в одном из плетёных кресел молодую и очень красивую женщину (её зовут Мери Селандер) с зелёными глазами. Начинается разговор.

— Привет, я вторглась на чужую территорию, — сказала она. Она говорила низким голосом, растягивая слова. Это несколько сбивало с толку.

— Если только вы не лжёте. Мне не нравится нарушитель, который утверждает, что он телефонист.

— Я укрою все ваши телефоны кожей зебры, если вы позволите мне остаться на минутку.

— На две, если хотите.

Очевидно, что здесь либо что-то не так с переводом*, либо они оба несут чушь. Причём тут телефонист? Если она телефонист, то она на своей территории что ли? А кожа зебры явно имеет какой-то переносный смысл, русскому читателю непонятный, что совершенно не заботит переводчика. В общем, вполне себе фантастическое начало.

Дальше в лес — больше дров. В смысле растёт количество "фантастики". На следующий день эта красавица Мери опять приходит в гости к журналисту (они уже познакомились более основательно, т. к. он провёл вечер в доме этой дамы; она и её муж — его соседи). Приходит трезвая, опять же в его отсутствие (в этом весьма фешенебельном районе можно не запирать входные двери) и, раздевшись, ждёт хозяина дома на его кровати. Казалось бы, ну и что здесь необычного? А вот что. Любая нормальная женщина, и даже такая, слегка сдвинутая по фазе, как Мери, должна понимать, что интересный холостой мужчина может вернуться домой не один. Да бог знает, с кем он может появиться. Поэтому поступок Мери — чистейшей воды фантастика, а в реалистическом произведении — обыкновенная глупость.

И ещё один эпизод, не менее фантастический и, следовательно, не менее глупый. На следующий день журналист едет на некие учения американских вертолётчиков. Там должно отрабатываться применение напалма против вьетнамской армии и мирных жителей, каковое применение прикрывается лицемерной болтовнёй о спасении жизней (чьих!?). Вообще-то главная тема рассказа это варварское ведение войны во Вьетнаме, и Мери одна из активных противников этой войны, но речь не об этом. Мери уговаривает (он отказывается, она таки уламывает) журналиста взять её и её собаку-хаски (её имя Биск, сокращённое бисквит) с собой, посмотреть, как работает американская авиация с макетом вьетнамской деревни. Мероприятие, как становится ясно из дальнейшего, строго засекреченное. Ему ничего не стоило сказать это ей, сказать, что у неё нет пропуска, что её не пустят на полигон, просто высадят из машины. Но он её берёт (это и есть обещанная мной глупость), поскольку иначе не могло бы в рассказе быть душераздирающей финальной сцены, очевидно, необходимой для того, чтобы неодобрение американскими избирателями внешней политики президента возросло в наибольшей степени. Для подготовки этого страшного финала автору пришлось несколько раз ставить своих героев в невозможные в реальности ситуации, но глупость не может превратить реализм в фантастику. В результате ни реализма не получилось, ни фантастики.

Эллисон в предисловии признаёт, что правила здесь нарушены (включение Вольфа в антологию — это не по правилам), но «к чёрту правила. Речь идёт о шедеврах!». Он имеет в виду и второй рассказ Вольфа «Девушка с быстрыми движениями глаз», рассказ очень ироничный, действительно чуточку (меньше даже, чем на длину мини-юбки его героини) фантастический, но без глупостей, и намного превосходящий «Позицию бисквит». Ну, делать нечего, ради второго рассказа первый можно и простить.

*) С переводом вполне может быть что-нибудь не так. Вот пара примеров.

1.«Блейк наклонился поближе к собаке, которая теперь сидела, как на троне, улыбаясь, как в цирке, и сказал: «Хорошая девочка, Биск, хочешь бисквит?»

Биск обезумела с ума. ... .»

Немного не по-русски.

2.«Вы случайно не читали статью о том, что вьетконговцы вышибли огнемётами всю деревню Даксун, людей вместе с вещами?»

Может быть, не вышибли, а выжгли?

антология Новые Опасные видения Издательство: Минск: КЛФ Подсолнечник, 2020 год, 30 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка + супер, 1072 стр. ISBN: не указан Серия: ШФ (продолжатели) Комментарий: Антология лучшей англоязычной фантастики 1970-х годов. Художник не указан.

Рассказ даже при втором чтении воспринимается, как набор мало или почти совсем не связанных между собой обрывков. И, пожалуйста, не говорите мне, что рассказ заслуживает принятия в трёх чтениях. Я его отклоняю после двух. Какая связь между знатной туристкой Лизой Штайнберг и выдающейся садисткой Эльзбет Циммерман? А Харча Авицеброн, сбежавший некогда из Испании (из Интербригады он сбежал, что ли?) и художник Перучо, путешествующий вместе с Лизой (вопрос Лизы, обращённый к Перучо: «Значит, вы с Эльзбет стали любовниками ...») — это не одно и то же лицо? Туман нагнетается не только этим, но и полубессмысленными фразами вроде «старый дом состояний, разбившихся о рифы» (какой дом?, какие состояния?, какие рифы?), или о туристке Лизе «учредительница Фонда по реставрации старого острова...» (какого острова? зачем его реставрировать?). Рассказ явно написан человеком, поверхностно знающим историю нацистских концлагерей, и полагающим, что перечисление восьми названий самых известных из них может служить основанием для выбора названия рассказа, кроме этих названий никакого намёка на «Книгу мёртвых» в тексте нет. Автор, не знакомый с воинскими званиями, принятыми в эсэсовских частях, берётся за тему концлагерей, да ещё определяет при этом рассказ, как антипорнографический. Удивительное смешение несопоставимых тем и искажение масштабов их общественной значимости.

Эллисон утверждает, что «Аль Парра — один из тех, кто брал уроки у Борхеса и прочих гениев из Латинской Америки», а его рассказ, представленный в антологии называет «настоящим сокровищем, открывающим то, что я считаю настоящей «Новой волной» литературы.» Где в этом сокровище хотя бы следы Борхеса, у которого я что-то не припомню подобной бессмыслицы, да и вообще Борхес и бессмыслица — две вещи несовместные (поэтому, наверно, и не припомню). И, ладно, пусть это новая волна литературы, но фантастика тут при чём? Лагерь Обервайлер он, видите ли, придумал, с полковником СС во главе! И этот позорный опус напечатан под одной обложкой с замечательным фантастическим рассказом Чеда Оливера «Царь горы«! Поистине неисповедимы пути разного рода составителей и редакторов, особенно тех, кто, как Эллисон, обладает (или обладал) несколько необычным чувством юмора.

антология Новые Опасные видения Издательство: Минск: КЛФ Подсолнечник, 2020 год, 30 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка + супер, 1072 стр. ISBN: не указан Серия: ШФ (продолжатели) Комментарий: Антология лучшей англоязычной фантастики 1970-х годов. Художник не указан.

В предисловии к этому рассказу, открывающему сборник, Эллисон даёт ему такую характеристику: «... сюрреалистическая миниатюра, которая неким образом совпала с намерением и целью всей книги, став её краеугольным камнем...». Из этого можно понять, почему в книге так много откровенно слабых произведений, но тогда как сюда попала повесть Ле Гуин «Слово для леса и мира одно»? Может быть, для сравнения, чтобы читатель не подумал, что американская фантастика дышит на ладан? Гадать бесполезно, но следует учесть то обстоятельство, что составитель сборника был большим шутником (одну из своих шуток, не слишком высокого уровня он учинил как раз в отношении Урсулы, в сборнике эта история изложена подробно).

Итак, «сюрреалистическая миниатюра», показавшаяся мне образцом наипустейшего словоблудия, причём ещё и совершенно не остроумного, скучного и серого, как осеннее небо в пасмурную погоду. Наукообразная болтовня, заполненная сверх меры именами знаменитых писателей и философов. Кого только тут нет! Энакреон (так в тексте), Набоков, По, Борхес, Юм, Беркли, Йейтс, Сервантес (представленный как Мигель Сааведра де Сервантес), Селин, Джойс, Кэрролл, неизвестный мне Неймс Бойс, «матомный остряк, расщепляющий слоги реальности» (чёрт знает, что это за словесный понос, чёрт и, возможно, переводчик Голикова). Упоминается даже Шерлок Холмс. И это всё на трёх страницах! Не обошёлся Хейденри (в содержании названный Хейдерни, что мне показалось вполне уместной сюрреалистической добавкой типографии) и без Шекспира. Это же их всё, поэтому куда же без? Отрывок о Шекспире заслуживает быть приведённым полностью, но ... надо же что-то оставить за рамками рецензии, чтобы заинтриговать читателя. Скажу лишь, что болтун Хейденри/Хейдерни приписывает древнегреческому поэту «Энакреону» любопытное открытие (это гипотеза, подкреплённая очень вескими доказательствами) в области шекспироведения (не следует верить аннотации*, в рассказе речь идёт не о написании Шекспиром 46-го псалма, а о его переводе). Но моё внимание куда больше привлекло значение вероятности, которое (уменьшенное почему-то её автором в тысячу раз, видимо, сбился при подсчёте нулей, даже и тут нельзя верить) можно увидеть в аннотации (литературоведческими мистификациями меня удивить трудно). Вопрос о происхождении глупостей такого рода не имеет однозначного ответа. Если переводчик видит в оригинале что-нибудь вроде 2 х 2 = 17 (даже не 5, а 17), то он может сделать сноску и написать в примечании, что здесь у автора очевидная ошибка. В данном случае переводчик либо сам сделал ошибку при переводе, либо не видит здесь предмета для спора с автором, и, следовательно, столько же понимает в теории вероятности, сколько понимает в ней автор. Тот самый случай, когда автор и переводчик подходят друг другу, как два сапога, т. е. составляют идеальную пару, а вина за ляп ложится на них поровну, чтобы никому не было обидно. Мне могут возразить, что эта вероятность тоже элемент сюрреализма. Но, это не так, поскольку автор преподносит это значение вероятности в качестве доказательства гипотезы «Энакреона», полученного на компьютере из Тлёна (это, по-видимому, место жил и работал «Энакреон»).

Эллисон, как мне кажется, всё-таки не воспринимает Хейденри всерьёз, иначе он бы не привёл в своём предисловии издевательскую фразу редакторов какого-то журнала об этом «писателе». Вот эту — «в настоящий момент Джон Хейденри работает над знаменитым романом».

*) Привожу копию аннотации — «Мог ли Шекспир написать псалм 46 Библии? Вероятность 4600000 к 1»

антология Новые Опасные видения Издательство: Минск: КЛФ Подсолнечник, 2020 год, 30 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка + супер, 1072 стр. ISBN: не указан Серия: ШФ (продолжатели) Комментарий: Антология лучшей англоязычной фантастики 1970-х годов. Художник не указан.

То, что этот рассказ не что иное, как политический памфлет, сомнений не вызывает. Но какой же он вымученный! Всё можно довести до абсурда, но пример выбран автором очень уж неудачно — доведены до абсурда (помимо всего прочего) правила и условия автомобильного движения (этим содержание практически исчерпывается, есть ещё небольшая бытовая зарисовка и описание демонстрации протеста). А дорожная полиция (она действует, «никуда от них не денешься») тоже, как водители, не имеет права пользоваться тёмными очками или любыми другими светофильтрами? В рассказе эта полиция появляется в сумерки, может быть, подразумевается, что днём они не работают? А светофоры на перекрёстках имеют три белых сигнала? И дорожные знаки, очевидно (!), теперь белого цвета на белом фоне. Наверняка, если уж все дороги белые, все машины белые, все здания белые ... В рассказе не говорится только об одном, немаловажном для Америки обстоятельстве — о цвете кожи чернокожих, краснокожих и прочих не белых американских граждан. Автор до того замучилась с сочинением чего угодно назло очень строгому руководителю семинара*, что забыла о расовом составе населения собственной страны. Надо было для полноты картины сообщить между делом, что согласно «Белым Законам» (так называется источник царящего кругом абсурда) всех небелых перекрасили, кроме полиции, где масса чёрных, которым в виде исключения разрешено ношение белых масок.

Задумка была неплохая и верная, так как абсурд это оружие памфлета, но история написания рассказа и он сам приводят к простейшему, как мычание, выводу — ничего хорошего нельзя написать просто кому-то назло, да ещё и наспех, за одну ночь. Итог — рассказ выглядит недописанным, местами глупым. При более тщательной проработке сюжета абсурдность происходящего в рассказе могла бы стать гораздо более многообразной, яркой (хотя и белой) и остроумной. Будь я руководителем того семинара, Эвелин помучилась бы ещё неделю-другую.

*) Цитата из послесловия Эвелин Лиф — « ... сначала я взяла простой лист белой бумаги и написала себе указание. Оно было таким: БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, ХАРЛАН ЭЛЛИСОН. Каждый раз, когда я готова была сдаться, я смотрела на эти слова и решительно возвращалась к пишущей машинке. Посреди ночи я добавила строчными буквами: «Я собираюсь сделать это». И следующим утром я закончила «Все простыни белые». Эллисон в предисловии приводит эту записку (указание) в таком виде, что процитировать её здесь невозможно, т. к. цензура на ФЛ гораздо злее, чем в издательстве «Подсолнечник».

PS. Сообщаю подписчикам, что мои статьи теперь будут появляться только в АК, до тех пор, пока она у меня будет. Если жанр произведения сайтическое начальство определяет по обложке сборника, в котором оно напечатано, на таком сайте возможны любые чудеса. Хорошо, что хоть права писать отзывы здесь не отбирают. Читайте их; как я уже говорил не один раз, я стараюсь писать то, что до меня никем написано не было, даже в случае Чехова, Пушкина, Толстого Л.Н., Саймака, Азимова, Брэдбери и т. д. и т. п., а среди автографов под многими статьями в АК не раз замечал аватарки весьма достойных и уважаемых на сайте людей и мне даже стало казаться, что статьи эти не так уж и плохи. Надеюсь, это и на самом деле так.